царицыно или батурино?

Автор: · Дата: 19 марта 2008

 

МЕНЯЕМ МРАМОР НА ЦЕМЕНТ.  ЭСТЕТИКА ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ?

Мы позволяем себе перепечатать материал «Машина времени.

Юрий Лужков построил Царицыно XXII-MMVII» Григория Ревзина , размещенный на проекте Классика(http://www.projectclassica.ru/art_journal/22_2007/artj22.htm), 11.12.2007.

Музей в Царицыне представляет собой комплекс из большого четырехчастного дворца (часть Екатерины Великой, Павла I, общий дворец обоих и парадный дворец, исторически называющийся «Хлебный дом»), более десятка вспомогательных, хозяйственных и парковых сооружений и парка размером более ста гектаров. То есть это императорская резиденция, сопоставимая с дворцами абсолютных монархов в Европе и русской императорской фамилии под Петербургом – Павловском, Гатчиной, Стрельной, Ораниенбаумом. Резиденция, первоначально построенная Василием Баженовым по заказу императрицы, ей не понравилась и была снесена, далее была выстроена по проекту Матвея Казакова (доведена до перекрытий), но вновь не понравилась, была брошена и никогда не достроена. До 1880-х гг. дворец был перекрыт железом, далее крыши сняли, и дворец превратился в руины – в этом состоянии он простоял до 2004 года, когда Министерство культуры РФ передало его Юрию Михайловичу Лужкову в обмен на здание Московской городской думы, бывший музей В. И. Ленина.
По заказу Юрия Михайловича стены дворца отремонтированы, над ним вновь построены крыши (но по первому проекту Казакова, который никогда не бывал реализован), обильно декорированные деталями из фибробетона. Внутри созданы интерьеры в исторических стилях, построено несколько служебных зданий в стиле Баженова, отремонтированы все служебные корпуса, вычищен, отчасти заново спроектирован и насажен парк, на пруду создан комплекс поющих фонтанов, по парку разбросаны избы под названием «Лавка пасечника», у дворца построен стеклянный павильон с неоготическими насечками, а также поставлен памятник Баженову и Казакову работы скульптора Баранова.

Следует сказать, что с точки зрения искусствоведов, а также и законодательства об охране памятников, которое у нас основано на научных представлениях, а не сегодняшней картине мира, произошел акт вандализма. Подлинный памятник уничтожен, безвозвратно, непоправимо, и добавлю – триумфально. Всей академической России – историкам, искусствоведам, музейщикам – плюнули в лицо, я бы даже сказал – победительно харкнули.
Что тут комментировать, когда такая беда? Следует, вероятно, сказать, что вся эта академическая Россия представляет капитал, являющийся долей процента от того, который контролирует Юрий Михайлович Лужков, и потому с сегодняшних позиций может не учитываться. Кроме того, сердца москвичей, простых посетителей Царицына, проникнуты чувством даже не удовлетворения, а ликующей благодарности мэру, подарившему Москве такое чудо. Знаю, общался. Знаю еще и потому, что до того, как утвердить этот варварский с искусствоведческой точки зрения проект реконструкции, московские власти провели опрос на тему достраивать Царицыно или нет. И проект достройки в историческом духе поддержали почти 90% опрошенных, так что спорить здесь не о чем.
Когда так радикально расходишься с населением и властью в области, где ты специалист, надо переходить на позиции этнографа. Читатель, я поведаю о потрясающих обрядах, принятых у народа под именем «москвичи». Они сегодня, в 2007 году, на полном серьезе построили императорскую резиденцию XVIII века и считают ее музеем. Повторяю, музеем, а не тематическим парком на тему «Екатерина II и ее несчастный сын Павел». Музей основан на презумпции подлинности, более того, они по-прежнему настаивают на том, что Царицыно – это памятник XVIII века (на том основании, что там сохранилось более 50 процентов исторического материала).
К безумию они двигались постепенно. Еще 30 лет назад москвичи были нормальными европейскими людьми со способностью различения прошлого и настоящего. А потом что-то сдвинулось.
Сначала они по фотографиям построили копию храма Христа Спасителя. Это стерло разницу между фальшивкой и подлинной вещью, поскольку копия стала национальной святыней. Потом они снесли гостиницу «Москва» и построили ее заново, считая ее той же гостиницей «Москва». Это убедило их, что в прошлом возможны строительные действия, которые осуществляются в настоящем. Разница между настоящим и прошлым в существенной мере утратилась, однако все же им требовалось, чтобы в прошлом было что-то, что они строят в настоящем – некий артефакт, который создавал бы тождественность двух временных пластов. Наконец, они построили новый дворец XVIII века, которого в XVIII веке не было, и теперь считают его там бывшим. Разница между прошлым и настоящим оказалась утраченной.
Такие коллапсы в сознании не могут быть изолированными, то есть проявляются не только в сумасшествии замысла, но в конкретных чертах нового дворца XVIII века, где принимают характер бытового идиотизма. Например, во дворце есть Тронный зал, посвященный императрице Екатерине Великой, которую Юрий Лужков своей властью посмертно все ж таки прописал во дворце, несмотря на ее категорический прижизненный отказ. Зал двусветный, с золотыми коринфскими колоннами. Поскольку Матвей Казаков не предполагал во дворце двусветного тронного зала, то пришлось сломать перекрытия между первым и вторым этажом, но окна первого этажа оказались маленькими, а второго – большими. Двусветный тронный зал во дворцах XVIII века делается прямо наоборот – с гигантскими окнами первого света и маленькими второго. Так что зал расположен во дворце как бы перевернуто, и с нормальной точки зрения в нем нужно ходить по верху и статую Екатерины Великой вешать к потолку вверх ногами, на манер люстры.
В ряде случаев лужковские мастера (главным архитектором комплекса выступил Михаил Посохин, но это скорее не человек, а организация – Моспроект-2), лишенные способности ориентироваться во времени, путали дворец XVIII века с другими старыми зданиями, которые они видели, но не помнят, в какое время. Например, парадный вход во дворец решен как подъезд с открытым лестничным колодцем, впрочем, отделан очень роскошно, зеркалами и мрамором. Так во дворцах не делали никогда, ни XVIII веке, ни в XIX, так делали в доходных домах XIX века, и странно, что в открытый лестничный колодец они не всадили лифт. Главный зал на третьем этаже дворца решен как готический со стеклянным потолком и тягами-переплетами. Образ, пришедший из архитектуры оранжерей, вокзалов и ресторанов XIX века, только там была чугунная готика, а здесь дубовая, в стиле кабинетов английского частного особняка эпохи Вальтера Скотта, где, однако, никогда не встречались такие тяги и стеклянные потолки, потому что тогда не строили из чугуна. Деревянные тяги, естественно, ведет, вид довольно странный – они все наклоняются в разные стороны. Как бы это такое неосознанное новаторство, возникшее в силу утраты способности различать времена.
Помимо этой прискорбной утраты, лужковские мастера лишились и способности различать подлинную вещь и фальшивку не в историческом только, а в более бытовом смысле. Например, в анфиладе комнат большого дворца спокойно чередуются между собой дубовые и пластиковые порталы, выполненные по одному и тому же противному рисунку. Дубовые панели соседствуют с панелями из ДСП. Великолепные (в ценовой категории) паркеты соединяются со стенами, выкрашенными демократичной зеленой и синей краской с плохой подготовкой подосновы. Мраморные полы встречаются с пластиковыми плинтусами. Качественные зеркала – с зеркальной металлизированной пленкой, наклеенной на стекло, – такие решения используются в привокзальных сортирах.
Сейчас в залах развернута выставка «Царские охоты», и там есть упоительная деталь – головы оленей и кабанов, которые во дворцах XVIII века было принято вешать на стены, висят на щитах, сбитых из недорого паркетного ламината. Как-то из кооперативной закусочной 90-х получилось.
Я понимаю, что это своего рода хозяйственная логика, москвичи и Юрий Михайлович Лужков, как их вождь, просто не могли допустить, чтобы вот стоял в Москве дворец – и в руинах. Но к этой хозяйственности тоже следует относиться этнографически, а не с экономической точки зрения, потому что это какая-то специфическая хозяйственность. Аргументом в пользу реконструкции Царицына было то, что до реконструкции это было страшное дикое загаженное место. Но для того, чтобы содержать в порядке парк и руины, достаточно усилий ста дворников. Для того, чтобы содержать в порядке музей, нужны те же дворники, а еще сотрудники музея, а еще расходы на его отопление, электричество, ремонт, климат и т.д. и т.п. – в десятки раз больше средств. При этом я не могу понять, зачем все это функционирует. Честно сказать, я не очень понимаю, как в этих помещениях проводить выставки – любая подлинная вещь, попадая в них, начинает казаться китайской подделкой. Но даже если забыть об этом, есть ведь и такое обстоятельство. Императорские резиденции – это специфический тип музеев, их экспозиция состоит из них самих. Никому не придет в голову проводить в Версале или Царском Селе выставку современного искусства или чего-либо подобного – там показывают, как все это жило при императорах. Соответственно весь этот музей, сотрудники, электричество и тепло нужны для того, чтобы показывать интерьеры, созданные Юрием Михайловичем Лужковым. В принципе, перед музеем, как это принято говорить, открываются большие перспективы – там сейчас только Тронный зал, а нужно сделать спальню Екатерины, ее кабинет, столовые, комнаты фрейлин и кавалеров, и потом все это поддерживать. Согласитесь, что в такой хозяйственной логике есть нечто маниакальное.
В целом можно сказать, что в этом комплексе соединились три группы мастеров, соответствующие разным периодам царствования Юрия Михайловича. Во-первых, тут есть мощная струя из подземного комплекса на Манежной, струя дешевой кооперативной халтуры, свойственной раннему Юрию Михайловичу. Она особенно характерна для помещений буфета и ресторана, кажется, непосредственно перекочевавших из манежного фастфуда. Во-вторых, тут есть мастера по мрамору и дереву, которые подвизались на строительстве филиала Большого театра и Библиотеки МГУ на Ленгорах. Они сочетают в своей работе фантастически дорогие материалы и очень качественную их обработку с такой немудрящей беспомощностью рисунка, что даже как-то неловко становится. Ну как если бы критиковал выставку детского рисунка из интерната для дефективных – только ее почему-то перевели в мрамор и полудрагоценные камни. И, наконец, есть третья группа, перекочевавшая сюда с реконструкции Большого Кремлевского дворца. Эти феноменально золотят что ни попадя и создают образ самой пестренькой имперской государственности в истории. Думаю, их одолжило Лужкову ХОЗУ президентской администрации, и такое ощущение, что раньше они делали самовары, позумент и парчовые подушечки для орденов, а возможно, и государственные гробы.
Все это вместе, в общем-то, естественное следствие того, что всем специалистом наплевали в рожу – в комплексе остро ощущается отсутствие хотя бы одного человека, который в принципе разбирается в том, как оно бывает во дворцах XVIII века. Вообще, если оценивать это произведение в целом, то оно больше всего напоминает результат мимолетного посещения новым русским заказчиком фильма «Жмурки» Петергофа, когда он посмотрел и решил, что у него все должно быть, как у царей. И действительно типа того и вышло. Ну как бы похоже.
Но в этом «как могли» есть два аспекта. Есть искусствоведческий, но есть и свойство времени, что ли. Понимаете, когда приходишь в это Царицыно, и там сто гектаров парка подстригают и причесывают сто тысяч таджиков, и сотни мастеров чего-то спешно домазывают, дошлифовывают, натягивают люстры, чистят стекла, а фонтаны поют, а по аллеям скачут ученицы школы верховой езды, а еще таджики чистят кареты, и уж и саночки золоченые лебедями завезли, а в «Лавках пасечников» уже какие-то лубочные бородачи конфетки-бараночки раскладывают, а сотни ментов повсюду оглаживают пуза в преддверии спокойной старости, а научные сотрудники чучело медведя пылесосят к приезду господина Грызлова, а фольклорные девки сапоги красные мерят, то чем, спрошу я вас, чем не XVIII век? Чем не крепостное право, не абсолютизм, чем не дикость «бунташного» столетия?
Отчасти в Царицыне изобретена машина времени, позволяющая свободно вернуться в любую точку прошлого и навести там порядок. Но только отчасти. Вряд ли Юрий Михайлович смог бы все это так возродить, если бы мы в некотором смысле и не жили все в том же XVIII веке. Одна условность, что это – музей. Надо как-то это пересмотреть. Надо прямо назвать это дворцом Юрия Михайловича Лужкова, открытым для публики.

19.Х.2010. А вполне актуальная заметка, для нового Мэра. Чтобы немного задумался, подбирая себе соратников-созидателей… Пока, чой-то, не задумался…



Оставить комментарий или два

Пожалуйста, зарегистрируйтесь для комментирования.

Яндекс.Метрика